Первые сообщения переполошили как энтузиастов космонавтики, далеких
от отрасли, так и профессионалов, задействованных в космической
деятельности. Достаточно сказать, что об этой станции не было ни слова
в федеральной космической программе, которую уже практически составили
к лету 2014 года, и основные тезисы опубликовали в «Известиях».
Ожидалось, что официально программу примут к концу 2014 года, и до 2026
года Россия будет примериваться к Луне — запускать туда беспилотные
зонды, доделывать новый корабль ПТК НП, строить сверхтяжелую
70-80-тонную ракету.
В целом программа была удовлетворительной, без прорывных решений
и амбициозных программ, но на безрыбье и такая смотрелась неплохо.
Правда, все самое интересное откладывалось ближе к 2030-м годам:
строительство многоразовой ракеты, «Фобос-Грунт-2», лунная
автоматическая база с первыми попытками строительства, а пилотируемый
полет с посадкой — и того позже. И вдруг неожиданно съезжаем с МКС
и строим свой «мини-Мир».
Тянуть одновременно программу МКС, собственную станцию и лунную
программу со сверхтяжелой ракетой бюджет России, даже докризисный, точно
не сможет, поэтому от чего-то придется отказаться или ограничиться
бумажной частью работы.
Разумеется, перспектива потерять десять и более лет на повторение опыта
1970-х годов и отказаться от амбициозных задач вроде полета на Луну или
облета Марса не могла не расстроить энтузиастов изучения и освоения
космоса. В целом решение о строительстве станции выглядит как боязнь
делать что-то новое, поэтому будем повторять старое.
Однако не все были так категоричны. Кто-то, напротив, приветствовал
такое решение, мотивируя это скорее идеологическими причинами, чем
практическими: на Луне и Марсе искать нечего, зато у нас будет своя
собственная станция. В дискуссии с приверженцами этого взгляда у меня
и родилось иное представление о будущей станции.
С одной стороны, строительство станции означает отказ от стремления
в дальний космос. Пока астронавты США топчут астероиды, Китай летит
на Луну, мы строим около Земли станцию, которую уже строили.
Но с другой — если в принципе посмотреть на развитие отечественной
космонавтики в последние 20 лет, то поневоле задашься вопросом,
а нужен ли вообще России дальний космос.
«Фобос-Грунт» был очень смелым и амбициозным проектом. Но после его
скоропостижной кончины, кажется, вся космическая отрасль вступила
в негласный сговор: ничего нового и смелого, а то как бы чего
не случилось. Исключение — «Ангара», да и она прославилась своим немалым
предполетным возрастом.
Да, есть программа «Луна-25-26-27», но она тянется уже больше десяти
лет. Полет и посадку аппарата «Луна-25» (бывшая «Луна-Глоб») обещали еще
в 2012 году. Сейчас уже почти 2015 год, и полет с посадкой первой
российской «Луны» планируется в 2019 году. Если через два года срок
сдвинут на середину 2020-х, я совсем не удивлюсь.
По Марсу немного более обнадеживающе: Россия здесь связана партнерским
договором с Европой. По программе «ЭкзоМарс» предполагается запуск
спутника и стационарной исследовательской платформы в 2016 году
и марсохода — в 2018 году. Но часть России тут только в двух «Протонах»,
научном оборудовании и системах посадки марсохода. Главная сложность
как раз в последнем. Ничего подобного в России не делали уже лет
двадцать.
На Землю «Союз» сажают исправно, а вот специалистов с опытом посадки
на Марс и Луну с советских времен остались единицы. Надо учиться заново:
строить стенды, скидывать макеты с самолетов, запускать
на суборбитальные траектории, и, судя по всему, об этом еще не идет даже
и речи. Пока заняты переводом документации с французского на русский,
а времени осталось три года. Если и тут сдвинут сроки, то сюрприза
не получится.
Перспективный космический корабль ПТК НП, на котором можно было бы
слетать до Луны и обратно, делают, но медленно — работают с макетами,
переходить к «железу» не торопятся, и, самое главное, для него нет
ракеты. Присматривались к украинскому «Зениту», но в текущей
внешнеполитической ситуации об этих планах можно забыть если
не навсегда, то надолго. Теперь об «Ангаре» заговорили, но решение еще
не принято.
Что-то интереснее ближайших «Лун» — самостоятельные аппараты на Венеру,
Марс, к Юпитеру — отложено на конец 2020-х или позже. Интересную миссию
к астероиду Апофис с пролетом у другого астероида закрыли совсем,
объяснив, что теперь Апофис не представляет угрозы Земле, а средства
ограничены.
Слова вице-премьера Дмитрия Рогозина, сказанные в недавнем интервью, что
на Луне и Марсе делать нечего, только резюмируют уже сложившуюся
тенденцию.
Вся остальная космическая деятельность России замкнута на околоземную
орбиту: метеорология, телекоммуникация, ГЛОНАСС, дистанционное
зондирование, военные разработки — безусловно, необходимые для
космической державы направления, но все, как один, утилитарные.
Стремления к исследованию, не говоря уже об освоении космоса,
не наблюдается. За всех работает «Спектр-Р» — последний российский
научный космический аппарат. Следующий, «Спектр-РГ», обещают в конце
2015 года, но немецкий телескоп для него еще не готов, поэтому 2016
год — более реалистичный срок запуска.
Пока астронавты США топчут астероиды, Китай летит на Луну, мы строим около Земли станцию, которую уже строили
И конечно, есть Международная космическая станция, которая исправно
работает 15 лет и может еще прослужить как минимум столько же. С точки
зрения здравого смысла ничем нельзя объяснить выход из этого проекта —
только политика.
Что же хорошего в своей станции?
Отрасли и науке нужна сверхзадача для поддержания работоспособности
промышленности, подготовки новых молодых кадров, которые будут
набираться опыта в решении новых для них задач, а также поддержки
и развития наземной инфраструктуры. Сколько еще продлится «околоземное
сидение» нашей космонавтики — никто наверняка не скажет. Однако, когда
придет новый Королев и снова решится двинуть Россию к Луне, Венере
и Марсу, понадобится мощная база, которая сможет обеспечить такой рывок.
С этой точки зрения очень здравым выглядит предложение эксперта Андрея
Ионина делать станцию не в одиночку, а вместе со странами БРИКС. Эта
идея должна прийтись по душе Индии, которая только-только приступает
к реализации своей пилотируемой программы, и Китаю, который не откажется
от возможности воспользоваться нашими технологиями. Остальные
страны-участники по большей части смогут помогать финансами, поскольку
существенно отстают в космонавтике, и это «существенно» облегчит
нагрузку на бюджет России. Правда, у Китая и Индии собственная
космическая гонка, и неизвестно, смогут ли они поступиться принципами
ради общих интересов.
Пара слов о практической пользе новой станции. Ее главным отличием
от МКС является высота наклона орбиты относительно экватора, проще
говоря, широта, до которой будет долетать станция. Если МКС летает
с наклонением 51,6 градуса, значит, над европейской частью России она
никогда не пролетит севернее Курской и Воронежской областей. В Сибири
ее никогда не будет севернее Оренбурга, Алтая и Хабаровского края.
Увидеть ее полет можно, и космонавты могут заглянуть, например, в Питер,
но взгляд будет под косым углом.
Новую станцию собираются запускать с наклонением 64,8 градуса, а это
значит, что она будет пролетать над Карелией, Ханты-Мансийским округом,
захватывая изрядную часть Якутии и даже немного Чукотки.
Полеты над Россией важны, если использовать станцию для наблюдения
за поверхностью. Конечно, есть спутники, которые делают это уже сейчас.
Но по сравнению с пилотами они имеют массу недостатков. Если нужно
сделать кадр, необходимо написать программу, отправить ее на спутник,
получить результат, который может быть весьма посредственного качества
из-за облачности. Намного проще отдать команду: «Посмотрите, что у нас
в Хабаровске», — можно вести наблюдение под разными углами
и продолжительное время. Кроме того, не забываем про развитие
спутникостроения. С такой станции можно запустить десятки
экспериментальных микро- и наноспутников, которые смогут вести
мониторинг территории страны практически в онлайне. Сейчас подобные
аппараты запускаются десятками американцами с МКС, задачи у них те же —
снимать поверхность, но, как мы помним, они не заберутся севернее
и южнее 51,6-й параллели.
Есть и еще один резон, о котором я узнал в беседе с космонавтом Павлом
Виноградовым. Особенностью магнитного поля Земли является увеличение
радиационных потоков к полюсам. Ближний радиационный пояс над экватором
находится на высоте до 4 тыс. км, только у Бразилии опускаясь до 500 км.
Чем ближе к полюсам, тем сильнее воздействие радиации. Даже у пилотов
гражданских авиалиний есть ограниченный лимит полетов в Приполярье. Если
те края запускается космическая станция, то ей достанется еще больше.
Соответственно, придется разрабатывать новые средства защиты, новую
радиационно стойкую электронику и средства жизнедеятельности, то есть
задачи будут посложнее тех, что решались на «Мире» и МКС. Запуская малые
космические аппараты со станции, можно отрабатывать и спутниковые
технологии, да и бизнесу такие орбиты интересны. В конечном счете этот
опыт и разработки пригодятся во время полетов к Марсу или дальше.
Когда-нибудь потом.
Виталий Егоров
популяризатор космических исследований,
блогер Zelenyikot.
Специалист по связям с общественностью
частной космической компании "Даурия Аэроспейс"
Комментариев нет:
Отправить комментарий